Юлия Федотова - Герои былых времен [HL]

Сдирая кожу на лбу, демон-убийца исхитрился повернуть голову вправо — и ужаснулся. В любом существе, имеющем размеры среднего сприггана — в человеке, эльфе, демоне ли, — примерно одинаковое количество крови, около семи литров. Красивый хрустальный сосуд, стоящий подле камня на подставке, имел емкость хорошего ведра и был заполнен почти наполовину!

Но недаром Энка говорила, что Хельги всегда умеет найти ложку меда в бочке дегтя. «Зато доказывает, что я здесь не так уж давно. Иначе вся кровь успела бы вытечь», — сказал он себе.

И в этот самый момент от дальней стены донесся гулкий звук шагов. В помещении объявился некто…

Когда в его пентакле материализовалось это юное создание, Зебет Аб-Хакал был немало озадачен. Ему нужен был демон-убийца, а не смертный северянин. Неужели он допустил ошибку? Да и возможно ли такое вообще?! Никто никогда не слышал, чтобы ловчая яма Соламина, разверзшись, увлекла смертного!

Но, приглядевшись, он понял, что ошибки нет. Существо было самым настоящим демоном, просто имело нетипичный облик. Зато сил в нем было много, ох много! Несколько минут пленник метался внутри пентакля, и астрал содрогался от его ударов. В какой-то момент чародею показалось, что магическая преграда не выдержит и демон вырвется на свободу. Но тут зеленый дым сделал свое дело. Пленник задохнулся и сполз вниз по невидимой стене, астрал дернулся напоследок и успокоился.

Зебет Аб-Хакал осторожно снял защиту. Демон упал к его ногам.

Обычно в таких случаях он звал слуг — уриашей, те отволакивали обездвиженную тушу, приковывали к магическому камню, отворяли кровь. Сам маг брезговал прикасаться к мерзким серокожим исчадиям астральных бездн.

Но в этот раз он почему-то захотел все проделать сам. Нес на руках, укладывал на алтарь бесчувственное тело пленника. Осторожно, будто опасаясь разбудить спящего, стягивал куртку — мешали плотные, узкие рукава. Подгонял пластины оков. Нарочито медленно прокалывал иглой бледную кожу запястья, потом долго, долго смотрел, как падают и растекаются по хрустальному дну чаши рубиновые капли магической крови… Это было какое-то утонченное, извращенное наслаждение убийством. Он знал — и бессмертные могут умереть…

Потом он ушел наверх.

Девять часов прошло в странных мыслях и невнятных предчувствиях. За это время из самого крупного демона камень успевал вытянуть всю силу, а хрустальная чаша — выпить всю кровь.

Ему почему-то страстно хотелось увидеть этого демона мертвым. Ему были приятны мысли о том, как он станет снимать его с камня, как вытащит иглу из охладевшей руки, сам понесет тело, бережно и нежно, будто живого, к разверзшейся пасти пылающей печи, и беспощадное холодное пламя поглотит то, что совсем недавно было столь прекрасно…

Если бы жертва в этот миг могла заглянуть в мысли своего палача, непременно решила бы, что угодила в лапы некрофила. Но видят боги, прежде Зебет Аб-Хакал таким не был. Он и сам удивлялся, что нечто подобное с ним происходит…

Впрочем, странным мечтам его не суждено было воплотиться. Демон был жив! Уровень крови в чаше почти достиг роковой метки, магический камень сиял так, что острые уши лежащего просвечивали тускло-розоватым, — а он был жив!

Мало того, он заговорил! Заговорил, разрушая все мрачное очарование обстановки, потому что речь его больше подходила уличному мальчишке или невеже-наемнику, нежели бессмертному на пороге вечности.

— Эй! — сказал он на плохом, простонародном языке степняков. — Кто здесь? Какого демона вы так со мной обращаетесь? Совсем, что ли… — А дальше следовало слово, которое точного перевода с аттаханского не имело и которое Хельги, будучи существом образованным и культурным, в менее экстремальной ситуации и более здравом уме ни за что не употребил бы. А тут как-то само вырвалось, под влиянием момента. Даже неловко стало!

Но почему-то именно этот сомнительный оборот речи раскрыл чародею глаза и заставил наконец заметить очевидное. Он понял свою ошибку: не на того демона напал! И пытаться вытянуть силу из этого милого существа — все равно что уложить на магический камень северного Одина или южного Зевса! Все равно что надеяться вычерпать астрал! Этот демон был высшим!

Откуда, из каких сфер занесло его в ловчую яму Соламина, оставалось только гадать — да времени не было. Требовалось решить, как вести себя дальше, чтобы уберечься от гнева бессмертного. Надо было действовать!

Убить высшего демона смертному не под силу, это всем известно. Его можно резать, рубить, сжигать дотла — рано или поздно он все равно возродится. Другое дело, что на восстановление потребуется время, и чем сильнее разрушено тело, тем более долгим будет этот срок. Иной раз целая смертная жизнь успеет пройти…

В общем, Зебет Аб-Хакалу стало не до эстетских переживаний. Он взялся за топор. Был у него такой, отличный, из драконьего серебра, на длинной рукояти. Им разрубали на куски туши слишком крупных демонов, если они не помещались в очаг целиком…

Лица своего палача Хельги так и не увидел. Заметил только, как сверкнуло серебристое лезвие, и почувствовал — убивают!!! И рванул! Куда? Как? Некогда было понимать!

Разом лопнули оковы, раня руки и ноги острыми краями. Тугой клубок нитей, составляющих магический камень, на миг сжался, потом выстрелил гигантской пружиной, ударил, отшвырнул куда-то, в черную бесконечность астрала.

Демон летел, беспомощно кувыркаясь, путаясь в собственных конечностях и продолжениях, разрывая астральные потоки, пробивая какие-то границы, пролетая насквозь какие-то миры. И не за что было зацепиться, удержаться, чтобы остановить это немыслимое падение! Это было ужасно! Настолько, что сознание скоро померкло; он только и успел, что решить напоследок: помер!

Но сознание вернулось вновь. Правда, толку от этого было мало — он совершенно не представлял, где находится и что с ним происходит. Одно обнадеживало — он больше никуда не летел.

Кругом был туман, сплошная пелена густого белого тумана, и больше ничего — хорошо, удобно и приятно. Он не то лежал, не то висел (более поэтическая натура подумала бы парил) и слышал голоса.

— Он такой милый, — журчал ласковый женский голос, и Хельги чувствовал, как чья-то легкая рука прикасается к его волосам.

— Он убийца, — отвечал мужской голос, тихий и грустный. В нем не было осуждения, только констатация факта. Так о волке говорят, что он волк, или о тролле, что он тролль: кем уж родился, ничего не поделаешь.

— Он еще совсем дитя!..

Хельги поморщился — он давно привык считать себя очень взрослым.

— Он сильнее нас двоих, вместе взятых.